Мартин Лютер Кинг-младший. Руководство по вдохновляющему письму

Я отправил ссылку Copyblogger на эпохальную речь Кинга президенту Pax Christi Australia отцу Клоду Мостовику. Он направил членам Pax статью по теме: «Три зла человечества: у доктора Кинга были другие мечты » Тома и Джуди Тернипсид, CounterPunch, 21 января 2013 г .:

1 декабря 1955 года Роза Паркс отказалась уступить свое место белому пассажиру в автобусе Монтгомери. Мартину Лютеру Кингу-младшему было 26 лет; Коретта только что родила их первого ребенка.

Э. Д. Диксон, еще один пастор из Монтгомери, попросил провести собрание в баптистской церкви Кингс-Декстер-стрит не из-за Кинга, а потому, что церковь находилась ближе всего к центру города — напротив Капитолия. Кинг присутствовал на плохо спланированном собрании, неохотно втянулся, и его величие начало проявляться. Это не обязательно было идеальное время для него — он был молод, с новой семьей, не так много денег или большого опыта.

Он даже в критический момент своей жизни колебался. Этой осенью во время нашего Унитарного Универсалистского Паломничества Живого Наследия мы сидели за тем самым столом на его Кухне, где сидел он, неуверенный в себе, обескураженный и напуганный за свою семью всеми угрожающими звонками, которые они получили. В тот вечер он чуть не ушел. Посреди своих сомнений у него было свое «Кухонное прозрение», когда он столкнулся со своими страхами с убеждением, что Бог поддерживает тех, кто выступает за справедливость. Миру не нужен идеальный человек, чтобы делать то, что он сделал. Мир нуждался в нем. И на этой неделе мы отмечаем 84-й день рождения этого лидера ненасильственного протеста, борца за свободу и героя в борьбе за гражданские права и расовую справедливость.

Он вел волны простых, смелых людей по улицам Юга от автобусных бойкотов, сидячих забастовок за обеденными столами, кампаний по регистрации избирателей до поездок на свободу.

Перед лицом непреодолимых трудностей Кинг знал, что этим обычным людям, как и всем людям, нужна мечта, которая говорит с нашим духом как через наши головы, так и через наши сердца. И потому что он знал, что 28 августа 1963 года он стоял у Мемориала Линкольна в Вашингтоне перед 125 000 человек и произнес одну из самых известных и цитируемых речей, когда-либо произнесенных, а может быть, и величайшую.

«У меня есть Мечта, что однажды на красных холмах Грузии сыновья бывших рабов и сыновья бывших рабовладельцев смогут вместе сесть за стол братства. У меня есть мечта, что мои четверо маленьких детей однажды будут жить в стране, где о них будут судить не по цвету кожи, а по содержанию их характера. У меня есть мечта сегодня.»

Но у доктора Кинга были другие мечты.

Мы забываем, что у Кинга была мечта, выходящая за рамки расовой справедливости. Он также считал, что мы можем победить саму войну, на что он намекал в Осло в 1964 году и позже. Он мечтал, что человек найдет альтернативу войне и насилию между народами так же, как он находил способ положить конец расовой несправедливости. Безумие должно прекратиться.

Президент Обама в своей речи на вручении Нобелевской премии выразил мнение, что мы застряли в войне, и мы ничего не можем с этим поделать, и что ее часто оправдывают. Доктор Кинг в своей Нобелевской речи ясно дал понять, что, по его мнению, наша судьба зависит от нас самих. «Мир во всем мире ненасильственными средствами не является ни абсурдным, ни недостижимым», — сказал он. Он знал — как знаем и мы, UU, — что мы связаны друг с другом единым одеянием судьбы, пойманы в неизбежную сеть взаимности, и все, что затрагивает одного человека, косвенно затрагивает всех. Он говорит нам, что мы должны либо «научиться жить вместе, как братья, либо мы все вместе погибнем, как глупцы».

Он все больше и больше убеждался, что должен решительно выступать против войны во Вьетнаме, что он и сделал в 1967 и 1968 годах. Свою самую известную антивоенную речь «За пределами Вьетнама» он произнес в Риверсайдской церкви на Манхэттене ровно за год до своей смерти. Трудно понять, насколько радикально это было в то время. Его ближайшие советники пытались отговорить его от этого, потому что считали, что это ослабит его работу по защите гражданских прав. Это оттолкнет президента Джонсона, который был сторонником гражданских прав, но также вел войну. Так оно и было. Его сочли бы непатриотичным за критику внешней политики Америки. Но он чувствовал, что прекращение дискриминации в Америке и прекращение резни во Вьетнаме неотделимы друг от друга. Как человек совести, человек сострадания, он должен был говорить. И он заплатил цену за высказывание. Все основные средства массовой информации поддержали войну. Он регулярно подвергался нападкам в национальных газетах. The New York Times написала против него редакционные статьи. Многие его сторонники отвернулись от него. Его называли предателем и коммунякой.

На него напали во многом по той же причине, по которой мы, борцы за мир, выступающие против войн в Ираке, Пакистане, Афганистане и всех наших военных действий по всему миру, подвергаемся нападениям сегодня, и его ответы на них были во многом такими же, как и наши.

Сначала он связал войну с расизмом и борьбой за равноправие. На войну и смерть было отправлено гораздо больше чернокожих, чем их белых братьев, у которых были финансовые средства и связи, чтобы избежать призыва. Молодые чернокожие мужчины, лишенные равных прав в нашем обществе, уезжали, чтобы гарантировать свободы в Юго-Восточной Азии. Сегодня в нашей добровольческой армии есть экономический призыв, когда те же самые молодые чернокожие мужчины, столкнувшиеся с отсутствием работы и ограниченными возможностями, вынуждены идти в армию, чтобы выжить.

Кинг не был ограничен узким националистическим взглядом, представлением о нашей стране, правильной или неправильной. Он считал себя гражданином мира. Его преданность делу не ограничивалась потребностями афроамериканцев или делом защиты гражданских прав. Он посвятил себя не только спасению души Америки, но и работе на благо всех, братства людей. Он чувствовал особую потребность выступить против нашей милитаристской природы. Было невозможно проповедовать ненасилие молодым разгневанным чернокожим мужчинам, пока он ясно не говорил с «величайшим поставщиком насилия в мире своего времени» — со своей собственной страной.

Он говорил о сопутствующем ущербе войны и о страданиях людей, которых мы, как утверждали, освобождали, — не о солдатах с каждой стороны или о военном правительстве, а о гражданских лицах, людях, которые почти всю жизнь находились под проклятием войны. три непрерывных десятилетия. Даже для тех, кого мы пришли поддержать, «мы отравили им воду, убили их посевы, разрушили их семьи, их деревни» и часто приносили смерть. И в сегодняшних войнах, которые ведет наша страна, побочный ущерб продолжает расти. В Первую мировую войну на каждые 10 солдат с обеих сторон приходилось 1 убитое гражданское лицо. В наше время как раз наоборот. Благодаря технологическим достижениям в области средств убийства на каждого солдата приходится как минимум 5 невинных гражданских лиц.

А как насчет влияния войн на наш собственный народ? Тогда, как и сейчас, «эта работа по заполнению домов нашей нации сиротами и вдовами, введение ядовитых наркотиков ненависти в вены людей, обычно гуманных, отправка людей домой с темных и кровавых полей сражений физически инвалидами и психически ненормальными, не может быть согласована с мудрость, справедливость и любовь».

Его самый резкий ответ на критику его оппозиции войне был экономическим, и я согласен с этим сегодня. Он сказал: «Нация, которая год за годом продолжает тратить больше денег на военную оборону, чем на программы социального подъема, приближается к духовной смерти». Когда мы с Джуди каждое воскресенье кормим бездомных в парке едой, а не бомбами, мы устанавливаем нашу вывеску. С одной стороны наш логотип, с другой слова генерала Эйзенхауэра.

«Каждое произведенное орудие, каждый спущенный на воду военный корабль, каждая выпущенная ракета означают, в конечном счете, воровство у тех, кто голоден и не накормлен, кто замерз и не одет. Этот мир с оружием в руках не тратит деньги в одиночку. Он тратит пот своих рабочих, гений своих ученых, надежды своих детей».

Сегодня военные составляют 55% нашего дискреционного бюджета. Одна только афганская война обходится нам в 2 миллиарда долларов в неделю. А производители оружия и поджигатели войны продают оружие обеим сторонам, обогащаясь на крови нашей молодежи. Те, кто сегодня встанут и бесстрашно выступят против такого безумия, нужны сейчас как никогда.

В конце своей жизни Кинг был поглощен своей мечтой покончить с бедностью. Он говорил об этом еще в 1964 году в своей Нобелевской лекции, но к 1968 году он решительно высказался о взаимосвязи расизма, войны и бедности. Он действительно был на опасной почве. Он расширил свое видение от работы по достижению равных прав для афроамериканцев и миротворчества до прекращения системной бедности и поиска экономической справедливости для всех. Раньше он пытался изменить то, как люди, находящиеся у власти и не находящиеся у власти, думали о расе и войне; теперь он пытался изменить то, как люди во власти и вне власти думали о власти.

В день своей смерти он был в Мемфисе, поддерживая забастовку санитарных рабочих — за справедливую заработную плату и достойные условия труда. На повестке дня стояла Кампания бедняков, план по привлечению тысяч бедняков всех рас в очередной поход в Вашингтон с требованием рабочих мест и, что самое радикальное, не просто прожиточного минимума, а гарантированного дохода для всех. В 1968 году он понял, что такое экономическая эксплуатация, и его мечтой было покончить с ней.

На протяжении всей своей жизни Кинг сталкивался с тремя величайшими бедствиями человечества — расизмом, войной и бедностью. Его мечтой было преодолеть все три. В ночь перед смертью Кинг произнес свою последнюю великую речь надежды, заверив своих последователей, что его мечты не умрут. Если они, как мы сегодня, продолжат преследовать эти мечты, он знал, что когда-нибудь мы попадем в землю обетованную.

Том и Джуди Тернипсид живут в Южной Каролине. С ними можно связаться по адресу: tturnipseed@turnipseed.net